Камбоджийский демон  - Лора Вайс

- Анри! – мы обнялись.

- Клавье! Сколько лет, сколько зим! А ты как всегда свеж и бодр, рад видеть. Что же привело тебя к нам? Хочешь скостить пару-тройку лет? - и он рассмеялся.

- Что ты. Мне это ни к чему, от женщин и так нет отбоя, знаешь ли.

- Хорошо, так что же ты здесь делаешь?

- Я привез девушку, она из России. Ей необходима помощь такого блистательного хирурга как ты.

- Скажешь тоже. Блистательного! Ну-с, давай посмотрим на твою девушку. Ей нужно нос подправить или уши? – Анри продолжал шутить, однако, когда зашел в палату, вся улыбка мигом сошла с лица.

Он попросил сестер отойти от койки и принялся осматривать Валери. Его брови периодически поднимались вверх от удивления, а потом снова опускались к переносице. Дюран был практиком, на его счету числилась не одна сотня операций по восстановлению внешности различных степеней сложности. После осмотра, он вымыл руки и вышел ко мне, отвел в сторону. Его вид не внушал особой радости:

- Кто эта девушка? – первым делом спросил Анри.

- Друг семьи. Бедняжка попала в руки садиста. У меня надежда лишь на тебя, Дюран.

- Ясно. Скажу сразу, чудес не обещаю. Здесь тяжелый случай, задеты все слои кожи, наблюдаются обширные поражения слизистых оболочек, скорее всего, основательно повреждены нервные окончания. Что касается глаз, мы сделаем все, что сможем, но вероятность восстановить зрение очень мала. Иными словами, прежней ей уже не быть. При этом она вся переломана, где-то кости и вовсе раздроблены, а также ушибы внутренних органов. На лечение и последующую реабилитацию понадобится много времени.

- Время меня не волнует, главное, чтобы она вернулась к нам. Девушка осталась сиротой, теперь ее родня - это мы.

- Я все понял. В таком случае первую операцию назначим на утро завтрашнего дня. Надеюсь на ее молодость, сердце сильное, должно выдержать, хотя в этом мире никто ни от чего не застрахован.

- Послушай, Анри, с ней прилетела подруга - Николь. Она будет рядом, мне же придется на какое-то время вернуться домой. Но вскоре я снова буду здесь.

- Хорошо-хорошо. Допуск мы ей оформим.

И Дюран направился обратно в палату, я же подошел к Николь ожидавшей на скамье и присел рядом:

Говорят на русском

- Анри очень опытный хирург, он постарается изо всех сил, но случившегося уже не изменить.

- Как же она будет жить? Она никогда не примет себя такой.

- Сейчас нужно думать о другом. Когда все закончится, и мы поставим ее на ноги, я заберу Валери в дом своей семьи, где она и поселится.

- Вы очень благородный человек, месье Морель.

- То, что сделала для нас Валери несопоставимо с тем, что делаю сейчас я.

Так потекли дни. Утром Валерия была первый раз прооперирована, затем последовали операции за операциями, коих уже насчитывалось десять. Я периодически летал в Сием-Рип, чтобы известить Лерона обо всей проведенной работе по возвращению его возлюбленной к жизни. Он мечтал ее увидеть, прикоснуться к ней, но в силу обстоятельств был вынужден ждать.

После первых трех операций Валери пришла в себя и узнала, что находится в Париже, однако ни с кем не разговаривала, даже подруга не могла до нее достучаться. Ее поглотила депрессия, ведь после очередного снятия бинтов, она дотрагивалась до лица и ощущала пальцами все бугры и шрамы, глаза также пока не видели. Она вдруг оказалась в полной темноте, где никого и ничего не было. Сложно осознавать, что отныне ты слеп и, возможно, таким и останешься навсегда. Кости постепенно срастались, ушибы и рассечения заживали, только не заживала душа.

Прошло ни много, ни мало, четыре с половиной месяца, хирурги продолжали восстанавливать ее лицо и глаза, мы же продолжали надеяться и верить в то, что Валери вернется к нам.

Глава 19

Возвращение в Эдем

Что я чувствую сейчас? Наверно ничего. Вокруг постоянно суетятся врачи, сестры, они меняют повязки, колют какие-то лекарства, что уж говорить о постоянных поездках в операционную. Было бы проще всем, если бы дали мне умереть. Зачем спасать урода? Зачем заведомо превращать меня в изгоя, от которого будут с отвращением в глазах отворачиваться люди? Хотя, я все равно их не увижу.

В палату каждый день приходил психолог и пытался говорить со мной, но уходил ни с чем.

Я продолжаю верить в то, что человеку невозможно помочь, пока он сам этого не захочет. Вот я сейчас и не хотела, какой смысл? Сидеть до конца дней в инвалидном кресле или ходить с тростью в руке? Нет! Такого не хочу, и когда они отпустят меня, дойду до ближайшего моста и поминай, как звали.

Ника постоянно была рядом, она рассказала, что меня сюда привез Клавье, что именно Бонно за все платит, надеется вернуть свою сбежавшую невесту, глупый. Даже звучит смешно, я никогда не вернусь к нему, не позволю смотреть на это уродство.

В подобных мыслях проводила долгие дни и ночи, почему-то практически не вспоминала виновника сих событий.

Жизнь теперь поделилась на две большие части - до и после. Так вот после - это уже не жизнь, а никчемное существование. Поэтому не хотела ни с кем разговаривать. К чему пустые беседы, когда будущего все равно нет? Они думали, что я сошла с ума, по крайней мере, так думала Ника, но это не так. Конечно, продолжали мучить кошмары, в голове рисовались картины, как переступаю через парапет и прыгаю в реку или озеро, но это не сумасшествие, это непринятие жизни в столь жутком облике. И хорошо, что не могла себя видеть, а иначе уже давно бы выпрыгнула из окна. Теперь у меня красовались шрамы везде: на бедрах, спине, ногах и руках, поскольку некоторые переломы восстанавливали оперативно, вставляли винты и спицы. А завтра должна быть очередная операция по восстановлению зрения, кажется, двенадцатая по счету.

Перед поездкой в операционную в палату зашла Ника, она сначала молчала, но спустя минут десять все-таки заговорила:

- Лер? Хотя бы кивни на то, что сейчас спрошу, – и она задала вопрос, - ты хочешь видеть?

На что я покачала головой в знак отрицания, в этот момент зашли санитары, они вкатили каталку, помогли перелечь на нее, и мы направились в операционную. Там всегда было холодно и пахло озоном, сестры гремели различными инструментами. Вскоре появились хирурги. Один из них подошел вплотную и сказал:

- Пора поспать, Валери.

Он приложил к лицу маску, я сделала пару глубоких вдохов, затем пропала, точнее, просто перестала их слышать, темнота теперь и так постоянно окружала меня. Не знаю, сколько прошло времени, но проснулась уже в своей палате, запомнила ее запах. Голова в очередной раз была полностью забинтована, только прорези для рта и носа. Сегодня со мной рядом сидел Клавье, он взял руку и поцеловал ее, я же ощутила колючую щетину месье Мореля: